пластичность мозга В течение многих десятилетий в ученой среде господствовало мнение, что после достижения определенного возраста мозг больше не растет и в нем возможны только процессы деградации. Но в начале нынешнего века исследователи отказались от этого

Слабительное для мозга и чаепитие у телевизора В связи с прошедшим недавно днем журналиста следовало бы выдать на-гора очередной ритуальный текст против цензуры. Я не буду этого делать. И даже не потому, что проблемы цензуры в Украине нет, а есть лишь только наши трусость

Глава V. «Мышление есть особенное движение мозга» «Святом семействе» мы читаем: «Материализм - прирожденный сын Великобритании. Уже ее схоластик Дунс Скот спрашивал себя: „не способна ли материя мыслить?“» (1, 2, 142). Эти слова Маркса напоминают о том, что первые попытки

Хирургия мозга Успех? Ну и что? Он еще жестче подчеркивает твое одиночество. Из книги «Люся, стоп!» Если набрать в поисковой строке Гугла слово «Гурченко», первое, что выскочит, – «Гурченко умерла».Наверное, это знак непрекращающейся всероссийской скорби, раз самая

по дисциплине:

ФИЗИОЛОГИЯ ВНД и СС

Иван Михайлович Сеченов и его произведение "Рефлексы головного мозга"

Введение

Биография И.М. Сеченова

Рефлексы головного мозга

Заключение

Список литературы

Введение

"Честь создания настоящей большой русской физиологической школы и честь создания направления, определяющего в значительной степени развитие мировой физиологии, принадлежит Ивану Михайловичу Сеченову". Академик Леон Абгарович Орбели.

Для написания реферата по дисциплине: ФИЗИОЛОГИЯ ВНД и СС я выбрала тему: Иван Михайлович Сеченов и его произведение "Рефлексы головного мозга". Мой выбор обоснован тем, что я, действительно, заинтересовалась трудом И.М. Сеченова, впервые услышав о нем на лекциях в ВУЗе. После лекций я взяла в библиотеке книгу И.М. Сеченова "Избранные произведения" (Москва-1953) и, прочитав ее, восхитилась простотой и логичностью дававшейся в ней научной схемы.

Я считаю, что психологии не хватает так называемой биологизации, а также что ни одна теория, составленная не на эмпирическом уровне, а на уровне "литературных домыслов" не считается научной и не может давать истинного прогресса науки.

И.М. Сеченов как раз и делает попытку повести биологические науки и психологию одним путем, и я считаю, что ему это удается.

Кроме интереса к этой теме меня побудило выбрать именно ее такое обстоятельство как то, что эта тема затрагивает именно отечественного мыслителя, а без знания отечественных трудов не возможно истинное знание. На физиологии ВНД мы, можно сказать, впервые за время обучения в ВУЗе коснулись именно отечественных работ по психологии, и я, так сказать, решила не упускать свой шанс для того, чтобы освоить глубже хоть одно из многих отечественных направлений по психологии.

Итак, я в своей работе постараюсь как можно четче раскрыть основные положения теории И.М. Сеченова, немного расскажу о жизненном пути великого отечественного физиолога, а также постараюсь дать анализ того, какую роль в дальнейшем развитии науки сыграл труд И.М. Сеченова.

Некоторые сведения будут взяты из интернета, но только из зарекомендовавших себя известных сайтов (ВЕЛИКОПЕДИЯ, Knigatut.ru, сайт факультета психологии МГУ).

Буду рада, если моя работа принесет дополнительные знания не только мне, но и еще кому-нибудь, например, студентам моего курса.

Биография И.М. Сеченова

"Одно только беспристрастие заставляет нас признать, что Иван Михайлович заложил поистине краеугольные камни в учение о механизмах центральной нервной системы." И.П. Павлов

Родился 1 августа в 1929 г. в селе Теплый Стан Симбирской губернии (ныне село Сеченово Нижегородской области) в дворянской семье, где получил начальное образование. Учился в Главном инженерном училище Петербурга, после окончания которого в 1848 проходил военную службу в Киеве. В 1851 г. поступил вольнослушателем в Московский университет на медицинский факультет и с отличием окончил его "в степени лекаря с отличием с предоставлением… права по защищении диссертации получить диплом на степень доктора медицины". Затем в течение трех с половиной лет Сеченов учился в Германии, занимался не только биологическими дисциплинами, но также физикой и аналитической химией. За границей зародилась тесная дружба Сеченова с С.П. Боткиным, Д.И. Менделеевым, А.П. Бородиным, художником А. Ивановым.

В начале 1860 г. Сеченов приехал в Петербург, защитил диссертацию на степень доктора медицинских наук. Он начал читать лекции в Медико-хирургической академии: в марте - курс "животного магнетизма", а с осени - полный курс физиологии. Сеченовская лаборатория стала в те годы центром исследований в области не только физиологии, но и токсикологии, фармакологии в Петербургском университете. С 1876 по 1901 г. преподавал в Московском университете сначала в качестве доцента, а с 1891 г. - в качестве профессора.

В 1863 г. И.М. Сеченов делает свое выдающиеся открытие - устанавливает наличие в головном мозге особых центров, угнетающих спинномозговые рефлексы. Это открытие принесло ему мировую известность. В этом же году опубликовал свое произведение "Рефлексы головного мозга" или по первоначальному названию "Попытка свести способ происхождения психических явлений на физиологические основы".

В 1876 г. был избран на должность руководителя кафедры физиологии Петербургского Университета и переехал в Петербург.

Основным принципом Сеченова был последовательный материализм, стойкое убеждение, что в основе всех физических явлений лежат материальные физико-химические процессы. Второй принцип научной методологии И.М. Сеченова состоял в том, что изучение всех физиологических явлений должно осуществляться методом эксперимента.

Наибольший вклад сделан И.М. Сеченовым в такие разделы физиологии, как газы крови и дыхательный газообмен, нейрофизиология с электрофизиологией и психофизиология.

апреля 1958 года в Москве перед зданием 1-го Московского медицинского института открылся памятник знаменитому русскому физиологу Ивану Михайловичу Сеченову работы скульптора Л.Е. Кербеля.

Произведения И.М. Сеченова, в том числе статья "Рефлексы головного мозга"

Произведения И.М. Сеченова:

.Рефлексы головного мозга

2.

.

.Впечатления и действительность

.Предметная мысль и действительность

6.

О каждой из них подробнее.

Рефлексы головного мозга

В данном произведении И.М. Сеченов утверждает свой тезис о том, что все внешние проявления мозговой деятельности могут быть сведены на мышечное движение . (Смеется ли ребенок при виде игрушки, улыбается ли Гарибальди, когда его гонят за излишнюю любовь к родине, дрожит ли девушка при первой мысли о любви, создает ли Ньютон мировые законы и пишет их на бумаге - везде окончательным фактом является мышечное движение).

Это произведение И.М. Сеченова является вводной частью в его, так называемую, теорию. Именно в ней он делит по происхождению все мышечные движения на две группы - невольные и произвольн ые, именно им он посвятит свои последующие главы, где он даст им более полный и точный анализ.

НЕВОЛЬНЫЕ ДВИЖЕНИЯ

Три вида невольных движений:

) Рефлексы (в тесном смысле) на обезглавленных животных, движения у человека во время сна и при условиях, когда его головной мозг, как говорят, не действует

) Невольные движения, где конец акта ослаблен против начала его более или менее сильно-задержанные невольные движения

) Невольные движения с усиленным концом - испуг, элементарные чувственные наслаждения. - Случаи, где вмешательство психического момента в рефлекс не изменяет природы последнего. - Сомнамбулизм, опьянение, горячечный бред и пр.

Основная теоретическая часть по теме невольных движений доказывается И.М. Сеченовым через примеры экспериментов на обезглавленной лягушке.

Невольные движения И. М Сеченов описывает как простейший механизм: от кожи к спинному мозгу тянутся чувствующие нервные нити, а из спинного мозга выходят к мышцам нервы движения; в самом же спинном мозгу обоего рода нервы связываются между собою при посредстве так называемых нервных клеток. Благодаря этой связи происходят отраженные движения - возбуждение чувствующего нерва отражается на движущем.

Далее раскрывается машинность спинного мозга: спинной мозг без головного всегда производит движения, если раздражается чувствующий нерв.

Но и головной мозг может действовать по принципу машины. И.М. Сеченов приводит в пример нервную даму, которая вздрагивает от ударов кулака по столу при определенной силе удара. Со временем она вздрагивать перестает. При увеличении силы удара опять вздрагивает, а при его повторении - перестает. В этом явлении проявляется детерминированность поведения, которую И.М. Сеченов формулирует в закон: если возбуждение чувствующего нерва сильнее того, какое ему когда-либо случалось выдерживать, то оно при всевозможных условиях вызывает роковым образом отраженны, т.е. невольные движения .

Но при этом если человек подготовлен к внешнему воздействию, то независимо от окончательного эффекта, в нем всегда родится противодействие этому влиянию. Это происходит благодаря функционированию головного мозга.

Кроме того головной мозг регулирует отношение между силой раздражения и его эффектом.

При внезапности действия раздражителя у человека возникает испуг. Высшая степень испуга - обморок и окаменелость. Эти явления родственны. Обморок происходит вследствие отражения с чувствующего нерва на бродящий. Возбужденный, тот ослабляет или даже приостанавливает биение сердца. Окаменелость выражается обыкновенно усиленным и продолжительным сокращением мышц лица и некоторых из других мышц туловища.

сеченов рефлекс головной мозг

Потом Сеченов плавно переходит к раскрытию сочетания деятельности отдельных отражательных элементов в сложное отраженное действие.

Он логически выводит так называемую необходимость: вне межклеточной связи нельзя было бы объяснить способа происхождения даже самого элементарного рефлекса .

Но сочетаются ли все отражательные элементы тела равномерно между собой?

Ответ: все тело животного можно разделить на 4 главных отражательных группы: головную - кожи и мышцы головы с их отражательной связью, туловищную - кожу и мышцы туловища с их нервной связью, группу верхних конечностей и такую же группу нижних. Каждая группа отделена от прочих и может действовать самостоятельно, но в то же время она связана со всеми остальными.

Механизм группирования отражательных элементов заключается:

.Вообще в сочетании нервных клеток между собою отростками

2.В связи некоторых отражательных элементов, из общей суммы их в теле, с изолированными от прочих центральными механизмами в продолговатом мозгу (а может быть и в др. частях головного мозга).

Главнейшие характеры невольных движений:

1.Движение происходит быстро вслед за чувственным раздражением.

.Невольные движения всегда целесообразны. Они направлены на выживание (в некоторых из случаев целесообразность доведена до такой степени, что движение перестает казаться наблюдателю автоматичным и начинает принимать характер разумного).

Рассмотрим такое сложное поведение человека, как пьяное состояние и поведение лунатика. При анализе данных примеров получаем:

1.Невольные движения могут сочетаться с движениями, вытекающими из определенных психических представлений

2.Невольные движения могут представлять целый ряд актов

.Бывают случаи невольного движения, где присутствие чувственного возбуждения, начало всякого рефлекса, хотя и понимается, но не может быть определено с ясностью.

Так у лунатика эквилибристика невольное движение может сочетаться с ходьбой, - актом, вытекающим из какого-нибудь психического представления, с движением неинстинктивным.

Все движения по механизму своего происхождения всегда невольны, если происходят без участия рассуждающей способности.

Этим и исчерпывается сфера невольных движений.

ПРОИЗВОЛЬНЫЕ ДВИЖЕНИЯ

Основными свойствами произвольных движений И.М. Сеченов считает:

.В основе движения не лежит ощутимого чувственного возбуждения

2.Движения определяются лишь самыми высокими психическими мотивами, самыми отвлеченными представлениями, например, мыслью о благе человеческого рода, любовью к родине и пр.

.Колебания внешней деятельности вниз до совершенного бесстрастия подчиняется воле; усиление же движений возможно лишь до известной степени

.Время наступления внешнего акта, если психический мотив его не осложнен страстностью, лежит в воле человека (и это осложнение вытекает преимущественно из самосознания)

.Продолжительность внешнего движения опять до известной степени подчинена воле (по самосознанию); предел ей кладет большее или меньшее утомление нервов и мышц. Высшая страстность психического мотива всегда доводит внешнюю деятельность до возможных, лежащих в организации мышц и нервов, пределов

.В высшей степени произвольные движения идут часто наперекор чувству самосохранения. Они целесообразны только с точки зрения обуславливающего их психического мотива

7.Группированием отдельных произвольных движений в ряды управляет воля (по самосознанию). Условие здесь опять - отсутствие страстности в психическом мотиве

8.Произвольное движение есть всегда сознательное.

Но действительно ли в основе произвольного движения нет чувственного возбуждения? Если же есть, то почему в типической форме этого явления оно замаскировано?

Пример: человек рождается на свет с очень незначительным количеством инстинктивных движений и ощущений. В том числе и зрительные ощущения у новорожденного слабы. У ребенка перед глазами держат обыкновенно предметы ярких цветов. Глаз его, блуждая в разные стороны, получает различной силы световые ощущения, но сильнее всего, когда зрительная ось упала на предмет. Мозг ребенка так устроен, что свет, чем ярче, тем больше ему нравится. Ясно, что при этом условии ребенок без всякого рассуждения, т.е. невольно, будет стремиться удержать глаз в том положении, в каком ощущение приятнее. История повторяется не раз, не два, а тысячу, и ребенок выучивается смотреть. Мышечное движение, играющее здесь главную роль, есть акт всегда невольный, развивающийся в данном направлении под влиянием привычки.

Таким образом, путем совершенно непроизвольного изучения последовательных рефлексов во всех сферах чувств у ребенка является тьма более или менее полных представлений о предметах - элементарных конкретных знаний. Последние в цельном рефлексе занимают то же место, что и ощущения страха в невольном движении; соответствуют деятельности центрального элемента отражательного аппарата . Огромную роль играет тут и активность самого новорожденного.

Теперь о новой сущности: человек, как известно, обладает способностью думать образами, словами и другими ощущениями , не имеющими никакой прямой связи с тем, что в это время действует на его органы чувств. В его сознании рисуются, следовательно, образы и звуки без участия соответствующих внешних действительных образов и звуков. Но поскольку все эти образы и звуки он прежде видел и слышал в действительности, поскольку и способность думать ими, без соответствующих внешних субстратов, называется воспроизводящею ощущения способностью .

Получается, что звук, образ и всякое ощущение сохраняются в нервных аппаратах в скрытом состоянии между действительным ощущением и моментом его воспроизведения. Речь идет о памяти. Без нее каждое действительное ощущение не оставляло б о себе следа и в миллионный раз воспринималось как в первый.

След ощущения остается долгое время и по исчезании сопровождающего его начала ясного субъективного ощущения, совершенно естественна. Ощущение сохраняется в скрытой форме.

Если же сохранение ощущения в скрытой форме в течении ночи объяснимо, то становится объяснимым и сохранение его на годы. Так при запоминании однажды встретившегося человека бывает получено множество разнородных дискретных ощущений: движение и черты лица, поза, походка и манера говорить, звук голоса, предмет разговора - все остается в памяти более или менее долго, смотря по силе впечатления, но, наконец, все следы начинают постепенно ослабевать. Вдруг встречается другой человек, между дискретными ощущениями от которого есть одно очень схожее с соответствующим от первого. Последнее оживает, освежается; как будто вновь стоишь перед старым ощущением. Если такого рода условия время от времени повторяются, то след не исчезает.

Итак, от частоты повторения реального ощущения или рефлекса ощущение делается яснее, а через это и самое сохранение его нервным аппаратом в скрытом состоянии становится прочнее. Скрытый след сохраняется долее и долее, ощущение труднее забывается.

Память зрительную и чисто осязательную можно назвать пространственной .

Слуховую же и мышечную - памятью времени.

Покажем, как сливаются ассоциированные ощущения в целое.

Условия: ассоциация - последовательный ряд рефлексов, в котором конец каждого предыдущего сливается с началом последующего во времени и упрочнение этой ассоциации - это частота повторений ассоциации в одном и том же направлении. При ее образовании малейший внешний намек на ее часть влечет за собой воспроизведение целой ассоциации.

Между действительным впечатлением с его последствиями и воспоминании об этом впечатлении, со стороны процесса, в сущности, нет ни малейшей разницы . Это тот же самый психический рефлекс с одинаковым психическим содержанием, лишь с разностью в возбудителях. Я вижу человека , потому что на моей сетчатой оболочке действительно рисуется его образ, и вспоминаю потому , что на мой глаз упал образ двери, около которой он стоял.

Сеченов делает вывод: все без исключения психические акты, не осложненные страстным элементом, развиваются путем рефлекса. Стало быть, и все сознательные движения, вытекающие из этих актов, движения, называемые, обыкновенно произвольными, суть в строгом смысле отраженные .

И рядом с тем, как человек, путем часто повторяющихся ассоциированных рефлексов, выучивается группировать свои движения, он приобретает (тем же путем рефлексов) и способность задерживать их. Отсюда и вытекает тот громадный ряд явлений, где психическая деятельность остается, как говорится, без внешнего выражения, в форме мысли, намерения, желания…

А что ж тогда размышление? Сеченов отвечает так: мысль есть первые две трети психического рефлекса .

Еще одно свойство мысли - она одарена в высокой степени характером субъективности.

Но то, что мысль является причинной поступка - заблуждение, ведь первоначальная причина всякого поступка лежит всегда во внешнем чувственном возбуждении, потому что без него никакая мысль невозможна.

Один из особых актов сознательной жизни - страсть . Сеченов считал ее усиленным рефлексом .

Страстность порождает неудовлетворенная потребность. Чаще всего это очень яркая привлекающая нас вещь и, обязательно, редкая. Так как все, даже малозначимое новое, нас заинтересовывает - а постоянно встречающееся, даже изысканное, надоедает и притупляется. Также и в нравственных идеалах - мальчик, увидев на картине рыцаря в яркой одежде, овладел страстью идеала. Он начал внешне подражать ему. Потом он узнал о нравственных ценностях рыцаря и стал подражать в первую очередь им, считая, что именно в них и кроется основная сущность рыцаря. Потом, повзрослев, мальчик забыл о рыцаре, а прошлые нравственные суждения превратились в стереотипную привычку и стали неотъемлемой частью личности.

Любовь к женщине проявляется подобным образом. Мальчик влюбляется в девушку всегда не своего круга - так как те женщины, какие окружают его с детства, вызывают в нем иные ассоциации. Он влюбляется в смутный образ, который наделяет только лучшими качествами, а потом, встретив, по его мнению, похожую девушку, он переносит свой идеал женщины на нее и любит в ней этот идеал, а не ее реальную, по сути. Потом он открывает в ней много нового, разгорается пламя страсти, но по истечении двух - трех лет страсть угасает (не любовь, а страсть). Так как по законам любого рефлекса - при постоянном проявлении раздражителя его эффект угасает, из-за утомления рецепторов. Но если идеал женщины был близок к идеалу, то любовь продолжается в форме дружбы. И редко возможно проявление такой страсти повторно, потому что идеал найден и эта девушка стала уже неотъемлемой частью его идеала девушки. Повторное зарождение страсти говорит о каком-то неудовлетворении.

Оканчивает главу Сеченов доводом, что без внешнего чувственного раздражения возможна хоть на миг психическая деятельность и ее выражение - мышечное движение. Ведь если у человека забрать чувствующие нервы, лишить слуха и зрения ничто не повлияет на его покой, и он будет спать вечно - до смерти.

Впечатления и действительность

В данной статье Сеченов поднимает вопрос о степени реальности видимого нами мира.

Первый тезис, говоримый Сеченовым: в основании всякого впечатления извне лежит совершенно нерасчленимая до сих пор форма чувствования - то, что называют ощущением света, запаха… и хотя форма эта несомненно зависит как от устройства воспринимающего органа, так и от внешнего источника, но последний исчезает в ощущении бесследно. В чувстве боли не содержится прямо никаких указаний, какою причиною она произведена. Чувство сладости или горечи в веществах совершенно непостижимо по происхождению. Каким образом из колебаний, т.е. движений родится чувство света, - опять неразрешимая загадка. Словом, во всей области чувствования между ощущением и его внешним источником переходного моста нет. Следуя такой точке зрения, многие делают вывод о субъективности воспринимаемого нами мира.

Но он не согласен с ним, т.к. абсурдно смотреть на стройные научные теории и не верить в те методы, какими достигнуты эти вершины. Да и то, что видя круг мы щупаем круглый обруч руками и чувствуем именно круг говорит о том, что все наши органы чувств говорят нам об одном, что тоже гласит о правдивости видимого нами. Другое дело, что есть некоторые нюансы неточного видения или чувствования - иллюзии. Но их ведь всегда можно подправить через разумное мышление и получаемый жизненный опыт. Однако он доказывает это лишь для некоторых сторон зрительных и осязательных впечатлений, именно для линейных очертаний, распределения и перемещений предметов в пространстве.

Предметная мысль и действительность

Если в статье "ВПЕЧАТЛЕНИЯ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ" Сеченов нашел сходство в впечатлении и действительности лишь для отдельных черт, выхваченных из цельного впечатления, то в данной статье Сеченов ведет этот вопрос дальше и говорит вообще о тех связях или отношениях между звеньями (или фазами) цельного впечатления, которыми определяется его внутренний смысл, о тех связях, благодаря которым цельное впечатление превращается в чувственную мысль и, будучи облачено в слово, дает общеизвестные трехчленные предложения, состоящие из подлежащего, сказуемого и связки. Но если первое и второе действительно реально, то о реальности третьего компонента говорить трудно.

Сеченов формирует ключевой вопрос: в какой мере чувствуемые нами связи и отношения между внешними предметами представляют сколок с действительности, и насколько они суть продукты чувственной организации человека и навязаны умом его внешнему миру.

Человеку присущи такие свойства, как умение обособлять предметы в пространстве , т.е. ясно различать раздельность предметов и умение обособлять явления в пространстве и времени , т.е. различать перемены в положении и состоянии тел.

Затем идет различение предметов по постоянным и характерным приметам, по которым предметы узнаются и отличаются друг от друга.

Уже в раннем детском возрасте происходит группировка предметов в одну категорию по сходству (яблоня, груша, слива, береза - все это деревья), кроме того ребенка волнуют причины происходящих явлений.

Наука повторяет эти процессы познания по аналогии с ребенком. Разница лишь в том, что ребенок пользуется только природными чувствами, а наука пускает в ход целый арсенал искусственных средств анализа.

Но обособление - это чувство предмета замкнутого в границу. Но границы тел узнаются только зрением и осязанием; значит, пространственное обособление земных предметов есть результат исключительно зрительных или осязательных (или обоих вместе) актов, и, насколько последние передают контуры предметов сходно с действительностью, настолько чувственное обособление соответствует реальному.

Получается, что чувствуемая и мыслимая нами раздельность предметов в пространстве навязана нашему уму извне. А чувствуемое нами движение всегда реально - и оба они сходны друг с другом. Значит все чувствуемые нами перемещения предметов в пространстве суть реальности, и все атрибуты движения навязаны нашему чувству извне.

Измерение пути и времени перемещения служит во всех случаях тренированное мышечное чувство, сопровождающее передвижения глаз. Но есть еще один измеритель времени - слух. Но как видно из наблюдений, слух приспособлен к улавливанию коротких колебаний. Поэтому для нашего слуха обособленное звуковое явление есть тот звуковой минимум , которым характеризуется звучание данного предмета (шипение змеи, жужжание насекомого)

Если же в опровержение предположить, что на самом деле звуки не колеблются - длятся долго, без переходов - то природа сама же отвергнет данную мысль: барабанная перепонка колеблется, передавая колебания звуков, а с тех пор, как устроен телефон и фонограф, вопрос этот разрешен вполне.

Сходство же между звуком и производящим его внешним движением хотя и касается всех сторон последнего как периодического колебания, именно продолжительность движения, силы и частоты колебаний, но не сходство в строгом смысле слова, а есть лишь параллельность или соответствие . Слышимый звук может быть сходен только со звуком же, не с движением, тогда как в зрительной области видимая форма походит на действительную.

Сеченов считает, что само различие предметов проходит в бессознательных тайниках памяти, где и происходит сравнение свойств предметов с уже имеющимся опытом индивида.

Каким же образом из разъединения признаков в предмете вытекает предметная мысль? - как, в сущности, описываются предметы ландшафта? - слева от зрителя стоит гора, под горой - река, вдалеке - мост, справа от речки - церковь. Как же это делается? В дело замешано особенное устройство глазной сетчатки, заставляющее человека двигать глазами, с целью видеть предметы не только в общих очертаниях, но и детально.

Если раскрыть книгу и устремить совершенно неподвижно оба глаза на середину какого-нибудь слова, состоящего из 10 букв, то ясно мы увидим не больше 5 букв; и это потому, что образ их занимает тогда на сетчатке все пространство ясного видения форм, называемое желтым пятном. Однако рядом с этим глаза видят всю печатную страницу и только не могут различить деталей. С далеким ландшафтом та же история, только теперь предмет в несколько сажен может дать образ, умещающийся при протяжении желтого пятна. По этой причине ясно видимые детали близких предметов занимают доли вершков, а подробности далекого предмета - сажени или десятки сажен.

Благодаря этому свойству человек учится распознавать мышечным чувством глаза топографические понятия (вверху, внизу, справа, слева).

Лет сорок тому назад люди знали, что внешние предметы рисуются на сетчатке в извращенном виде, но не могли понять, отчего же мы видим предметы прямо, не головой вниз. Теперь недоумений на этот счет нет. Верхом мы называем ту часть предмета, для прикасания к которой поднимаем руку вверх и для ясного видения которой поднимаем глаза в том же направлении. Но глазные яблоки, имея шарообразную форму, двигаются в своих гнездах, как шары около центров. Поэтому в то время, как передняя поверхность глаза двигается вверх, задняя, с прикрепленной к ней сетчаткой опускается вниз.

Теперь представим себе, что перед глазом О стоит предмет АВ , образ которого ab на сетчатке не умещается на желтом пятне cd .

Чтобы ясно видеть точку А, нужно поставить глаз так, чтобы середина желтого пятна пришлась в точку а, т.е. чтобы желтое пятно встало против точки А. но для этого человек должен опустить заднюю поверхность глазного яблока с сетчаткой вниз, а переднюю поднять вверх. Опускания задней половины мы не видим, а поднимание передней чувствуем на себе и видим на других. От которого же из этих направлений заимствовать имя движению, как не от видимого передвижения передней поверхности?

Клички даются ведь обыкновенно только тому, что мы видим или чувствуем. Оттого и говорят, что, смотря на А , мы смотрим вверх, смотря на В - вниз.

Итак, насколько топографический анализ зрительных картин может быть сведен на ряд попарных сопоставлений предметов по их положению, все три элемента предметной мысли даны различным движением глаз наблюдателя, обведение контуров дает подлежащее и сказуемое, а переход глаз с одного предмета на другой - связку или отношение между ними.

Для отличия одного предмет от другого иногда достаточно одного контура, но чаще всего для этого необходима совокупность свойств. Так чтоб отличить апельсин от другой вещи нам достаточно трех свойств: форма, цвет и запах (хотя у него этих свойств гораздо больше. Этот процесс также проходит в тайниках памяти, вне сознания, т.е. без всякого участия ума и воли.

Итак, хотя все акты узнавания предметов представляют результаты очень сложной переработки повторяющихся внешних воздействий, но в них нет никаких признаков извращения реальных впечатлений . Обособление некоторых признаков в примету не есть плод намеренного умственного анализа, а результат бессознательно действующих механизмов памяти.

Итак, сравнение происходит без сознания, без воли. Оно осмыслено, если утверждаемое в трехчленном предложении сходство кажется нашему чувству таковым. Аксиома, лежащая в основе житейского и научного познания внешнего мира, гласит следующее:

Каковы бы ни были внешние предметы сами по себе, независимо от нашего сознания, - пусть наши впечатления от них будут лишь условными знаками, - во всяком случае, чувствуемому нами сходству и различию знаков соответствует сходство и различие действительное .

В предметном мире нет никакой причинной связи между факторами явлений, а есть лишь взаимодействие, совершающееся всегда в пространстве и времени.

Окончательным выводом Сеченова является тезис, что все элементы предметной мысли, насколько она касается чувствуемых нами предметных связей и отношений в пространстве и времени, соответствует действительность .

О предметном мышлении с физиологической точки зрения

Впервые этот вопрос был затронут величайшим физиологом - Гельмгольцем.

Сеченов опять выводит формулу, совмещающую все элементы мысли: трехчленное предложение, состоящее из подлежащего, сказуемого и связки. И своей задачей Сеченов ставит подыскать физиологические эквиваленты всем трем частям предложения - подлежащему, сказуемому и связке.

Подлежащее и сказуемое всегда обозначают реальные факты, "Они суть продукты внешних воздействий на наши органы чувств". Связка же выражает отношение, зависимость между подлежащим и сказуемым. При этом все мыслимые отношения между предметами внешнего мира подводят в настоящее время под три главные категории: совместное существование , последование и сходство . Первой категории соответствуют пространственные отношения, второй - преемство во времени. Как частный случай последования, приводится еще причинная зависимость.

Предметная мысль по смыслу же представляет собой членораздельную группу, в которой члены с предметным характером могут быть связаны между собой на три разных лада: сходством, пространственным отношением и преемством во времени .

Членораздельное впечатление - это наблюдение с помощью умения управлять шестью придатками зрительного образа (кроме цвета) - контур, рельеф, величина, положение в пространстве, его покой или движение - враздробь, видя в предмете раздельно или все семь сторон, или несколько, смотря по числу приходящих в действие придатков.

Таким образом, физиологический эквивалент подлежащего и сказуемого - раздельные реакции упражненного органа чувств на сложное внешнее воздействие.

Что же такое связка? Со времен Канта было справедливо считать, что для чувства связи предметов существует специальный орган, что-то вроде внутреннего зрения. Сеченов этим органом зовет мышечное чувство.

Вывод: насколько мысль представляет членораздельную группу в пространстве или во времени, связке в чувственной группе всегда соответствует двигательная реакция упражненного органа чувств, входящая в состав акта восприятия .

Схема процесса акта сопоставления предметов мысли по сходству такова: все наши впечатления всегда держатся в памяти. Мы сохраняем в ней полный образ и отдельные части образа, а когда часть предмета (пусть даже не весь предмет) обнаруживает сходство с др. предметом или его частью, память активируем запомнившийся опыт, что позволяет нам провести сравнение.

Исторический взгляд на труды И.М. Сеченова

Много сил и времени отдавал Сеченов развитию женского образования. Под его руководством были проведены первые психофизиологические исследования, выполненные русскими женщинами. Сеченов участвовал в организации и работе Высших женских курсов в столице, преподавал на женских курсах при Обществе воспитательниц и учительниц в Москве.

В 1863 г. И.М. Сеченов делает свое выдающиеся открытие - устанавливает наличие в головном мозге особых центров, угнетающих спинномозговые рефлексы. Это открытие принесло ему мировую известность. В этом же году опубликовал свое произведение "Рефлексы головного мозга" или по первоначальному названию "Попытка свести способ происхождения психических явлений на физиологические основы.

К 40-м годам относится еще одно открытие русского ученого-явление суммации.

Особенно важные результаты получены им при изучении роли эритроцитов в переносе и обмене углекислоты. Им было показано, что углекислота находится в эритроцитах не только в состоянии физического растворения, и в виде бикарбоната, но и в стоянии нестойкого химического соединения с гемоглобином. На этом основании И.М. Сеченов пришел к выводу, что эритроциты являются переносчиками кислорода от легких к тканям и углекислоты - от тканей к легким.

Огромное значение для развития отечественной нейрофизиологии имели также работы И.М. Сеченова "Физиология нервной системы" (1866) и особенно "Физиология нервных центров (1891), в которых были обобщены и критически проанализированы как результаты собственных экспериментов, так и данные других исследовании.

И.М. Сеченов является одним из основоположников отечественной электрофизиологии. Его монография "О животном электричестве" (1862) была первой работой по электрофизиологии в России.

Кроме того, работы Сеченова дали возможность для потока научных мыслей в новом русле. По его работам строил свою теорию и Павлов, взяв из нее множество концепций, но какие - то из них и опровергнув. Ведь наука никогда не стоит на месте. Павлов назвал И.М. Сеченова отцов русской физиологии.

Заключение

В своем реферате я постаралась кратко и логично передать основной смысл таких произведений И.М. Сеченова, как

7.Рефлексы головного мозга

8.Глава первая. Невольные движения

.Глава вторая. Произвольные движения

.Впечатления и действительность

.Предметная мысль и действительность

12.О предмете мышления с физиологической точки зрения

После краткого введения я написала небольшое количество информации о жизни великого физиолога, а потом приступила непосредственно к его работам.

При этом первая работа "Рефлексы головного мозга" - вводная для двух следующих "Невольные движения" и "Произвольные движения", именно в ней и происходит подразделение движений на два ключевых понятия. В этих работах Сеченов сводит всю сознательную деятельность человека к движению, а всякое движение к рефлексу.

В статье "Впечатления и действительность" Сеченов нашел сходство в впечатлении и действительности лишь для отдельных черт, выхваченных из цельного впечатления, например, для осязания, зрения…

В статье "Предметная мысль и действительность" Сеченов ведет этот вопрос дальше и говорит вообще о тех связях или отношениях между звеньями (или фазами) цельного впечатления, которыми определяется его внутренний смысл, о тех связях, благодаря которым цельное впечатление превращается в чувственную мысль и, будучи облачено в слово, дает общеизвестные трехчленные предложения, состоящие из подлежащего, сказуемого и связки.

А в статье "О предмете мышления с физиологической точки зрения" Сеченов находит физиологические эквиваленты для предметной мысли. Ими он зовет членораздельную группу в пространстве или во времени и двигательная реакция упражненного органа чувств, входящая в состав акта восприятия.

Закончив ознакомление с некоторыми работами Сеченова, я приступила к развертыванию такого вопроса, как "Исторический взгляд на труды И.М. Сеченова".

Мне удалось охватить далеко не всю информацию по этому вопросу. Так я не рассмотрела из запланированных вначале мною такие статьи Сеченова, как "Кому и как разрабатывать психологию" и "Элементы мысли". Но, в целом, самые основные вопросы по раскрытию данной темы я затронула и, надеюсь, что мой реферат будет понятен и полезен читателю.

Список литературы

1.И.М. Сеченов "Избранные произведения" (Москва - 1953)

2.http://ru. wikipedia.org/wiki/

3.

Http://www.psy. msu.ru/people/sechenov.html

5.http://taina. aib.ru/biography/ivan-sechenov. htm

.

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Иван Михайлович Сеченов
Рефлексы головного мозга

©ООО «Издательство АСТ», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес

Рефлексы головного мозга1
Печатается по тексту «Собрания сочинений И. М. Сеченова (1908), сверенному с текстом отдельного издания «Рефлексов головного мозга» (1866).

§ 1

Вам, конечно, случалось, любезный читатель, присутствовать при спорах о сущности души или ее зависимости от тела. Спорят обыкновенно или молодой человек с стариком, если оба натуралисты, или юность с юностью, если один занимается больше материей, другой духом. Во всяком случае спор выходит истинно жарким лишь тогда, когда бойцы немного дилетанты в спорном вопросе. В этом случае кто-нибудь из них, наверное, мастер обобщать вещи необобщимые (ведь это главный характер дилетанта), и тогда слушающая публика угощается обыкновенно спектаклем вроде летних фейерверков на петербургских островах. Громкие фразы, широкие взгляды, светлые мысли трещат и сыплются, что твои ракеты. У иного из слушателей, молодого, робкого энтузиаста, во время спора не раз пробежит мороз по коже; другой слушает, притаив дыхание; третий сидит весь в поту. Но вот спектакль кончается. К небу летят страшные столбы огня, лопаются, гаснут… и на душе остается лишь смутное воспоминание о светлых призраках. Такова обыкновенно судьба всех частных споров между дилетантами. Они волнуют на время воображение слушателей, но никого не убеждают. Дело другого рода, если вкус к этой диалектической гимнастике распространяется в обществе. Там боец с некоторым авторитетом легко делается кумиром. Его мнения возводятся в догму, и, смотришь, они уже проскользнули в литературу. Всякий, следящий лет десяток за умственным движением в России, бывал, конечно, свидетелем таких примеров, и всякий заметил, без сомнения, что в делах этого рода наше общество отличается большою подвижностью.

Есть люди, которым последнее свойство нашего общества сильно не нравится. В этих колебаниях общественного мнения они видят обыкновенно хаотическое брожение неустановившейся мысли, их пугает неизвестность того, что может дать такое брожение; наконец, по их мнению, общество отвлекается от дела, гоняясь за призраками. Господа эти с своей точки зрения, конечно, правы. Было бы, без сомнения, лучше, если бы общество, оставаясь всегда скромным, тихим, благопристойным, шло неуклончиво к непосредственно достигаемым и полезным целям и не сбивалось бы с прямой дороги. К сожалению, в жизни, как в науке, всякая почти цель достигается окольными путями и прямая дорога к ней делается ясною для ума лишь тогда, когда цель уже достигнута. Господа эти забывают, кроме того, что бывали случаи, когда из положительно дикого брожения умов выходила со временем истина. Пусть они вспомнят, например, к чему привела человечество средневековая мысль, лежавшая в основе алхимии. Страшно подумать, что сталось бы с этим человечеством, если бы строгим средневековым опекунам общественной мысли удалось пережечь и перетопить, как колдунов, как вредных членов общества, всех этих страстных тружеников над безобразною мыслью, которые бессознательно строили химию и медицину. Да, кому дорога истина вообще, т. е. не только в настоящем, но и в будущем, тот не станет нагло ругаться над мыслью, проникшей в общество, какой бы странной она ему ни казалась.

Имея в виду этих бескорыстных искателей будущих истин, я решаюсь пустить в общество несколько мыслей относительно психической деятельности головного мозга, мыслей, которые еще никогда не были высказаны в физиологической литературе по этому предмету.

Дело вот в чем. Психическая деятельность человека выражается, как известно, внешними признаками, и обыкновенно все люди, и простые, и ученые, и натуралисты, и люди, занимающиеся духом, судят о первой по последним, т. е. по внешним признакам. А между тем законы внешних проявлений психической деятельности еще крайне мало разработаны даже физиологами, на которых, как увидим далее, лежит эта обязанность. Об этих-то законах я и хочу вести речь.

Войдемте же, любезный читатель, в тот мир явлений, который родится из деятельности головного мозга. Говорят обыкновенно, что этот мир охватывает собою всю психическую жизнь, и вряд ли есть уже теперь люди, которые с большими или меньшими оговорками не принимали бы этой мысли за истину. Разница в воззрениях школ на предмет лишь та, что одни, принимая мозг за орган души, отделяют по сущности последнюю от первого; другие же говорят, что душа по своей сущности есть продукт деятельности мозга. Мы не философы и в критику этих различий входить не будем. Для нас, как для физиологов, достаточно и того, что мозг есть орган души, т. е. такой механизм, который, будучи приведен какими ни на есть причинами в движение, дает в окончательном результате тот ряд внешних явлений, которыми характеризуется психическая деятельность. Всякий знает, как громаден мир этих явлений. В нем заключено все то бесконечное разнообразие движений и звуков, на которые способен человек вообще. И всю эту массу фактов нужно обнять, ничего не упустить из виду? Конечно, потому что без этого условия изучение внешних проявлений психической деятельности было бы пустой тратой времени. Задача кажется на первый взгляд действительно невозможною, а на деле не так, и вот почему.

Все бесконечное разнообразие внешних проявлений мозговой деятельности сводится окончательно к одному лишь явлению – мышечному движению. Смеется ли ребенок при виде игрушки, улыбается ли Гарибальди, когда его гонят за излишнюю любовь к родине, дрожит ли девушка при первой мысли о любви, создает ли Ньютон мировые законы и пишет их на бумаге – везде окончательным фактом является мышечное движение. Чтобы помочь читателю поскорее помириться с этой мыслью, я ему напомню рамку, созданную умом народов и в которую укладываются все вообще проявления Мозговой деятельности, рамка это – слово и дело. Под делом Народный ум разумеет, без сомнения, всякую внешнюю механическую деятельность человека, которая возможна лишь при посредстве мышц. А под словом уже вы, вследствие вашего развития, должны разуметь, любезный читатель, известное сочетание звуков, которые произведены в гортани и полости рта при посредстве опять тех же мышечных движений.

Итак, все внешние проявления мозговой деятельности действительно могут быть сведены на мышечное движение2
Единственные относящиеся сюда явления, которые не могли быть объяснены до сих пор мышечным движением, суть те изменения глаза, которые характеризуются словами: блеск, томность и пр.

Вопрос чрез это крайне упрощается. В самом деле, миллиарды разнообразных, не имеющих, по-видимому, никакой родственной связи, явлений сводятся на деятельность нескольких десятков мышц (не нужно забывать, что большинство последних органов представляет пары, как по устройству, так и по действию; следовательно, достаточно знать действие одной мышцы, чтобы известна была деятельность ее пары). Кроме того, читателю становится разом понятно, что все без исключения качества внешних проявлений мозговой деятельности, которые мы характеризуем, например, словами: одушевленность, страстность, насмешка, печаль, радость и пр., суть не что иное, как результаты большего или меньшего укорочения какой-нибудь группы мышц – акта, как всем известно, чисто механического. С этим не может не согласиться даже самый заклятый спиритуалист. Да и может ли быть в самом деле иначе, если мы знаем, что рукою музыканта вырываются из бездушного инструмента звуки, полные жизни и страсти, а под рукою скульптора оживает камень. Ведь и у музыканта и у скульптора рука, творящая жизнь, способна делать лишь чисто механические движения, которые, строго говоря, могут быть даже подвергнуты математическому анализу и выражены формулой. Как же могли бы они при этих условиях вкладывать в звуки и образы выражение страсти, если бы это выражение не было актом чисто механическим? Чувствуете ли вы после этого, любезный читатель, что должно прийти наконец время, когда люди будут в состоянии так же легко анализировать внешние проявления деятельности мозга, как анализирует теперь физик музыкальный аккорд или явления, представляемые свободно падающим телом?

Но до этих счастливых времен еще далеко, и вместо того, чтобы гадать о них, обратимся к нашему существенному вопросу и посмотрим, каким образом развиваются внешние проявления деятельности головного мозга, поскольку они служат выражением психической деятельности.

Теперь, когда читатель вероятно согласился со мной, что деятельность эта выражается извне всегда мышечным движением, задача наша будет состоять в определении путей, которыми развиваются из головного мозга мышечные движения вообще3
Дыхательные и сердечные движения не имеют прямого отношения к нашему делу, а потому на них не обращено внимания.

Приступим же прямо к делу Современная наука делит по происхождению все мышечные движения на две группы – невольные и произвольные. Стало быть, и нам следует разобрать образ происхождения и тех и других. Начнем же с первых, как с простейших, притом, для большей ясности читателю, разберем дело сначала не на головном мозгу, а на спинном.

Глава первая. Невольные движения

Три вида невольных движений. 1) Рефлексы (в тесном смысле) на обезглавленных животных, движения у человека во время сна и при условиях, когда его головной мозг, как говорят, не действует. 2) Невольные движения, где конец акта ослаблен против начала его более или менее сильно – задержанные невольные движения. 3) Невольные движения с усиленным концом – испуг, элементарные чувственные наслаждения. – Случаи, где вмешательство психического момента в рефлекс не изменяет природы последнего. Сомнамбулизм, опьянение, горячечный бред и пр.

Чистые рефлексы, или отраженные движения, всего лучше наблюдать на обезглавленных животных и преимущественно на лягушке, потому что у этого животного спинной мозг, нервы и мышцы живут очень долго после обезглавления. Отрежьте лягушке голову и бросьте ее на стол. В первые секунды она как бы парализована; но не более как через минуту вы видите, что животное оправилось и село на стол в ту позу, которую оно обыкновенно принимает на суше, если спокойно, т. е. сидит, как собака, поджавши под себя задние лапы и опираясь на пол передними. Оставьте лягушку в покое, или, правильнее, не касайтесь ее кожи, и она просидит без движения чрезвычайно долго. Дотроньтесь до кожи, лягушка шевельнется, и опять покойна. Щипните посильнее, и она, пожалуй, сделает прыжок, как бы стараясь убежать от боли4
Собственно боли как сознательного ощущения обезглавленное животное вообще чувствовать не может в тех частях тела, которые отделены от головы. Это вытекает из наблюдения болезненных явлений над людьми, у которых разрушен на большем или меньшем протяжении спинной мозг в его верхней половине: тогда кожа во всей нижней половине тела становится совершенно нечувствительною.

Боль прошла, и животное сидит целые часы неподвижно. Механизм этих явлений чрезвычайно прост: от кожи к спинному мозгу тянутся чувствующие нервные нити, а из спинного мозга выходят к мышцам нервы движения; в самом же спинном мозгу обоего рода нервы связываются между собою при посредстве так называемых нервных клеток. Целость всех частей этого механизма совершенно необходима для произведения описанного явления. Перережьте, в самом деле, или чувствующий, или движущий нерв, или разрушьте спинной мозг – и движения от раздражения кожи не будет. Этого рода движения называются отраженными на том основании, что здесь возбуждение чувствующего нерва отражается на движущем. Понятно далее, что эти движения невольны; они являются только вслед за явным раздражением чувствующего нерва. Но зато, при последнем условии, появление их так же неизбежно, как падение на землю всякого тела, оставленного без опоры, как взрыв пороха от огня, как деятельность всякой машины, когда она пущена в ход. Стало быть, движения эти машинообразны по своему происхождению.

Вот ряд актов, составляющих рефлекс или отраженное движение: возбуждение чувствующего нерва, возбуждение спинномозгового центра, связывающего чувствующий нерв с движущим, и возбуждение последнего, выражающееся сокращением мышцы, то есть мышечным движением.

Пусть не думает, однако, читатель, что отраженные движения свойственны только обезглавленным животным; напротив, они могут происходить и при целостности головного мозга, и притом как в сфере черепных, так и в сфере спинномозговых нервов. Чтобы попасть движению в категорию отраженных, нужно только, чтобы оно явно вытекало из раздражения чувствующего нерва и было бы невольно. Таково, по крайней мере, требование современной физиологической школы.

В этом смысле, например, невольное вздрагивание человека от неожиданного звука, от постороннего прикосновения к нашему телу или от внезапного появления перед глазами какого-нибудь образа будет отраженным движением. И, конечно, всякому понятно, что при целости головного мозга сфера возможных отраженных движений даже несравненно шире, чем в обезглавленном животном; потому что при последнем условии из чувствующих нервов, которых возбуждение родит отраженные движения, остались только кожные, тогда как у целого животного сверх этих кожных существуют еще нервы зрения, слуха, обоняния и вкуса. Как бы то ни было, а читатель видит, что все так называемые отраженные, невольные, машинообразные движения бывают не только у обезглавленного животного, но и у целого, здорового человека. Стало быть, головной мозг, орган души, при известных условиях (по понятиям школы), может производить движения роковым образом, то есть как любая машина, точно так, как, например, в стенных часах стрелки двигаются роковым образом оттого, что гири вертят часовые колеса.

Мысль о машинности мозга, при каких бы то ни было условиях, для всякого натуралиста клад. Он в свою очередь видел столько разнообразных, причудливых машин, начиная от простого винта до тех сложных организмов, которые все более и более заменяют собою человека в деле физического труда; он столько вдумывался в эти механизмы, что если поставить пред таким натуралистом новую для него машину, закрыть от его глаз ее внутренность, показать лишь начало и конец ее деятельности, то он составит приблизительно верное понятие и об устройстве этой машины и об ее действии. Мы с вами, любезный читатель, если и настолько счастливы, что принадлежим к числу таких натуралистов, не будем, однако, слишком полагаться на наши силы в виду такой машины, как мозг. Ведь это самая причудливая машина в мире. Будем же скромны и осторожны в заключениях.

Мы нашли, что спинной мозг без головного всегда, то есть роковым образом, производит движения, если раздражается чувствующий нерв; и в этом обстоятельствве видели первый признак машинности спинного мозга в деле произведения движений. Дальнейшее развитие вопроса показало, однако, что и головной мозг при известных условиях (следовательно, не всегда ) может действовать как машина и что тогда деятельность его выражается так называемыми невольными движениями. В виду таких результатов стремление определить условия, при которых головной мозг является машиной, конечно, совершенно естественно. Ведь выше было замечено, что всякая машина, как бы хитра она ни была, всегда может быть подвергнута исследованию. Следовательно, в строгом разборе условий машинности головного мозга лежит задаток понимания его. Итак, приступим к делу.

Всякий знает, что невольные движения, вытекающие из головного мозга, происходят в том случае, если чувствующий нерв раздражается неожиданно, внезапно. Это первое условие. Посмотрим, нет ли других, и для большей ясности будем развивать вопрос на примерах. Дана нервная дама. Вы ее предупреждаете, что сейчас стукнете рукой по столу, и стучите. Звук падает в таком случае на слуховой нерв дамы не внезапно, не неожиданно; тем не менее она вздрагивает. При виде такого факта вам может прийти в голову, что неожиданность раздражения чувствующего нерва не есть еще абсолютное условие невольности движения или что нервная женщина есть существо ненормальное, патологическое, в котором явления происходят наизворот. Удержитесь пока от этих заключений, любезный читатель, и продолжайте опыт. Стучанье по столу продолжается с разрешения дамы с прежнею силою, и теперь уже вы делаете несколько ударов в минуту. Приходит, наконец, время, когда стук перестает действовать на нервы; дама не вздрагивает более. Это объясняется обыкновенно или привычкой чувствующего органа к раздражению, или притуплением его чувствительности – усталостью. Мы разберем это объяснение впоследствии, а теперь продолжаем опыт. Когда дама привыкла к стуку известной силы, усильте его, предупредивши ее, что стук усилится. Дама снова вздрагивает. При повторенных ударах последней силы отраженные движения снова исчезают. С усилением стука опять появляются и т. д. Явно, что для всякого человека в мире существует такой сильный звук, который может заставить его вздрогнуть и в том случае, когда этот звук ожидается. Нужно только, чтобы потрясение слухового нерва было сильнее того, какое ему случалось когда-либо выдерживать. Севастопольский герой, например, слушавший (вследствие постепенной привычки) хладнокровно канонаду из тысячи пушек, конечно, вздрогнул бы при пальбе из миллиона. Я не переношу этого примера в сферу других органов чувств, потому что теперь читателю самому будет легко представить себе эффекты постепенно усиливаемого возбуждения зрительного, обонятельного и вкусового нервов. Он, конечно, придет всюду к одному и тому же результату: если возбуждение чувствующего нерва сильнее того, какое ему когда-либо случалось выдерживать, то оно при всевозможных условиях вызовет роковым образом отраженные, т. е. невольные, движения. Это вторая и последняя категория случаев, где головной мозг в деле произведения движений является машиной. Во всех других мышечные движения, совершающиеся под его влиянием, получили со стороны физиологов название произвольных. О них речь будет ниже. А теперь обратимся снова к условиям невольных движений и постараемся перевести их на физиологический язык.

Всматриваясь в эти условия пристальнее, нетрудно заметить между ними сходство. В самом деле, в первом случае производящей причиной является абсолютная неожиданность чувственного раздражения, во втором – только относительная. Величина раздражения в первом случае выросла, так сказать, мгновенно от нуля, во втором же она поднялась лишь выше той, которая знакома чувствующему органу и которой он ожидал. Несмотря, однако, на это видимое сходство условий, между ними есть в сущности и большое различие. Следующий пример покажет это всего лучше. Посредине комнаты стоит человек, нисколько не подозревающий, что делается позади его. Этого человека толкают слегка в спину, и он летит на несколько шагов с места, где стоял. Другое дело, если этот человек знает, что его толкнут; тогда он так устроится со своими мышцами, что и более сильный толчок может не сдвинуть его с места. Но понятно, что и при этом условии человек не устоит, если толчок выйдет значительно сильнее, чем он ожидал. Пример этот ясно показывает, какая огромная разница лежит между состоянием человека, когда внешнее влияние падает на него совершенно внезапно и когда он к этому влиянию, как говорится, подготовлен. В последнем случае со стороны человека есть деятельное и целесообразное противодействие внешнему влиянию; в нашем примере оно выражается сокращением известной группы мышц, которое произведено, как говорится, произвольно. Тем не менее я постараюсь доказать теперь, что это деятельное противодействие со стороны человека является всегда, если он ожидает какого-нибудь внешнего влияния.

Убедиться в том, что это случается чрезвычайно часто, очень легко. Посмотрите хоть на ту нервную даму, которая не в состоянии противостоять даже ожидаемому легкому звуку. У нее даже в выражении лица, в позе есть что-то такое, что обыкновенно называется решимостью. Это, конечно, внешнее, мышечное проявление того акта, которым она старается, хотя и тщетно, победить невольное движение. Подметить это проявление воли вам чрезвычайно легко (а между тем оно так нерезко, что описать его словами очень трудно) только потому, что в вашей жизни вы видали подобные примеры тысячи раз. Как часто видишь, например, на картинах фигуры, где по одному взгляду, по одной позе уже знаешь, что вот этому человеку угрожает какое-нибудь внешнее влияние, которому он хочет противостоять. По известному характеру взгляда и позы этой фигуры вы даже можете судить о степени противодействия и о степени опасности. Итак, противодействие является действительно часто, если ожидается внешнее влияние. Но как объяснить следующие примеры, – а их тьма: человек приготовлен к внешнему влиянию, и оно, как показывают последствия, не вызвало в нем невольных движений; а между тем при встрече с враждебным влиянием человек этот остался абсолютно покоен, т. е. его внешность не выражала и следа того противодействия, о котором была речь выше. Вы, например, человек не нервный и знаете, что вас хотят напугать стуком, от которого вздрагивают лишь нервные дамы. Конечно, вы останетесь одинаково покойны перед стуком и после стука. Ваш приятель привык, например, обливаться ледяной водой. Ему, конечно, ничего не стоит удержаться от невольных движений, если он обольется водою в 8 °С. Третий привык к запаху анатомического театра. Он, конечно, без всяких гримас и усилий войдет в больничную палату. Спрашивается, существует ли во всех этих случаях то противодействие внешнему влиянию, о котором была речь выше? Конечно, существует, и читатель убедится в этом при помощи самых простых рассуждений. Возьмем для большей ясности прежний пример дамы, боящейся стука. Было найдено, что в случае, когда стук повторяется с одинаковой силою часто, она наконец перестает от него вздрагивать. Следите за выражением лица и за позой этой дамы во время опытов. Сначала решимость выражена в ней резко, а победить звук ей все-таки не удается; потом та же поза решимости уже достаточна, чтобы противостоять более сильному звуку; наконец, приходит время, когда стук переносится и без выразительных поз и без решительных взглядов. Дело объясняется, по-видимому, всего лучше утомлением слухового нерва; это отчасти и есть, но дела все-таки объяснить не может. Испытайте, в самом деле, слух вашей дамы в то время, когда сильный стук перестал уже на нее действовать. Вы найдете, что даже к очень слабым звукам слух ее притупился чрезвычайно мало. Стало быть, явлению есть и другая причина. Ее обыкновенно называют привычкой. И в данном случае привычка заключается в том, что дама выучивается в течение опытов развивать в себе противодействие стуку. Следующий новый пример покажет, что это толкование привычки не произвольно. Кто видал начинающих учиться на фортепиано, тот знает, каких усилий стоит им выделывание гамм. Бедняк помогает своим пальцам и головой, и ртом, и всем туловищем. Но посмотрите на того же человека, когда он развился в артиста. Пальцы бегают у него по клавишам не только без всяких усилий, но зрителю кажется даже, что движения эти совершаются независимо от воли, – так они быстры. А дело ведь и здесь в привычке. Как здесь она маскирует от ваших глаз усилия воли относительно движения каждого пальца в отдельности, так и в примере с нервной дамой привычка маскирует усилия этой дамы противостоять стуку. Чтобы не растягивать вопроса дальнейшими примерами, я предлагаю читателю решить, есть ли на свете такая отвратительная, страшная вещь, к которой бы человек не мог привыкнуть? Всякий ответит, конечно, что нет; а между тем всякий знает, что процесс привыкания ко многим вещам стоит долгих и страшных усилий. Привыкнуть к страшному, к отвратительному, не значит выносить его без всяких усилий (это бессмыслица), а значит искусно управлять усилием.

Итак, если человек приготовлен к какому-нибудь внешнему влиянию на его чувства, то, независимо от окончательного эффекта этого влияния (т. е. произойдет ли невольное отраженное движение или нет), в нем всегда родится противодействие этому влиянию; и противодействие это выражается иногда извне мышечным движением, иногда же остается без видимого внешнего проявления.

Теперь нам уже возможно установить ясное различие между обоими родами условий невольных движений при целости головного мозга. В случае абсолютной внезапности впечатления отраженное движение происходит лишь при посредстве нервного центра, соединяющего чувствующий нерв с двигательным. А при ожиданности раздражения в явление вмешивается деятельность нового механизма, стремящегося подавить, задержать отраженное движение. В иных случаях этот механизм побеждает силу раздражения, тогда отраженного (невольного) движения нет. Иногда же, наоборот, раздражение одолевает препятствие – и невольное движение является.

Проще и удобнее этого объяснения выдумать, конечно, трудно; но ведь для него нужно физиологическое основание, потому что дело идет о таких новых механизмах в мозгу, которых действие, по-видимому, может быть наблюдаемо и на животных. Мы и займемся теперь вопросом, есть ли физиологические основания принять существование в человеческом мозгу механизмов, задерживающих отраженные движения.