Литературная карта курского края - пимен иванович карпов. Биография

В 1899 окончил школу грамоты Рыльского у. Начало своей творческой деятельности он отнес к 1904. Первая книга Карпова вышла в свет в 1909. Это был сборник статей-памфлетов «Говор зорь. Страницы о народе и интеллигенции», в котором Карпов обрушился на русскую интеллигенцию. Карпов писал, что интеллигенты «ограбили народ духовно» и это «ужаснее грабежа материального, который совершали над крестьянами помещики и капиталисты», что даже в своих протестах против социальной несправедливости интеллигенты озабочены лишь преследованием собственных целей и совершенно не думают о забитом и униженном крестьянстве, что террористические акты и студенческие демонстрации совершаются с корыстными целями. Выделяя имена современных ему русских писателей, «сочувствующих народу» (Карпов называл А. Блока, Вяч. Иванова, Д. Мережковского), писатель утверждал, что их народолюбие не вполне искренно, и предлагал им «пожертвовать благами духовной жизни» и «пойти за плугом», ибо только таким путем «интеллигенты переродятся и полюбят все близкое: родную землю, родной язык, родной народ».

В 1913 вышел роман Карпова «Пламень». Наиболее проницательно оценил роман А. Блок, размышляя о неминуемом столкновении государства и интеллигенции с народной стихией. «Так и из “Пламени” нам придется, рады мы или не рады, запомнить кое-что о России. Пусть это приложится к “познанию России”, и мы лишний раз испугаемся, вспоминая, что наш бунт, так же, как и был, может опять быть “бессмысленным и беспощадным” (Пушкин)… Не все можно предугадать и предусмотреть. Кровь и огонь могут заговорить, когда их никто не ждет. Есть Россия, которая, вырвавшись из одной революции, жадно смотрит в глаза другой, может быть, еще более страшной».

Основную идею своего романа Карпов охарактеризовал, как «вопль о земле». Это вопль о радости жизни, о слиянии с землей и о стремлении к свету, солнцу, Светлому Граду, который сектанты-пламенники пытаются найти внутри себя, предаваясь радениям и пытаясь найти отдохновение в любви, сознавая в то же время, что их «любжа - пытка, не радость». Сектанты-сатанаилы ищут путь к Светлому Граду через «язвы и муки», их глава Феофан переступает «через кровь», убивая собственную мать, растлевая сестру и дочь. Пламенники и их вождь Крутогоров стремятся к гармонии с миром через радость, но смертный надрыв ощущается в их радениях, не находят они ни мира, ни отдохновения в плясках и любви, которая чревата смертной мукой и жгучей болью. Путь к Светлому Граду недостижим, и ликующие финальные аккорды в конце романа не приносят облегчения. Ведь не забыть сектантам того, что оставили они на своем пути. Реки крови и моря огня льются на страницах романа, кровавый разгул правит бал, и сама земля, прекрасная и нежная, стонет в мучениях, от которых не скрыться ни праведнику, ни грешнику. Страшен мир адского чрева, города, но не менее страшен и мир разбушевавшейся народной стихии, страшна власть земли, околдовывающей своей красотой, тянущей к себе, соблазняющей покоем и отдохновением, которого никогда не достичь. И дойти до Светлого Града можно разве лишь простясь навсегда с этим миром, чтобы переселиться в тот мир, откуда нет возврата.

Карпова можно назвать уникальной фигурой в русской литературе XX в. в том смысле, что он, подобно своим героям, взыскал Светлого Града как никто в прозе и стихах. И контраст между мечтой и реальностью в его творчестве просто разительный. Чем прекраснее и возвышеннее мечта, тем менее она досягаема, тем больше сгущаются и нагнетаются кошмары реальной жизни в его произведениях. Уже после революции, составляя книгу избранных стихотворений «Русский ковчег», он соединял в ней стихи, в которых сама Россия, взыскующая Света и Солнца, очищается кровью и огнем, обретает искупление в страшных мучениях, дабы воцарились, наконец, гармония и мир на родной обезображенной земле. («И Русь, в огне любви сгорая, все так же жизнь крестя огнем, прошла от края и до края полмира с солнцем и мечом; но, напоив миры свободой, железным голосом крича, - под голубым и звездным сводом сама сгорела, как свеча…».)

В н. 20-х Карпов издает 2 сборника стихов «Звездь» и «Русский ковчег», книги рассказов «Трубный голос» и «Погоня за радостью», в которых с меткостью и проницательностью профессионального журналиста фиксирует разгром и развал всей жизни в среднерусской полосе, куда он постоянно наезжал летом. Тогда же выходят и 2 его пьесы из жизни сектантов - «Богобес» и «Три зари». В 1922 Карпов переживает обыск в родном доме, угрозу ареста и фактически лишается какой-либо возможности печататься и издаваться. Одно из своих писем этого периода писатель подписывает: «Неудобный Пимен, умученный жидами».

В дек. 1925 Карпов пишет гневную стихотворную инвективу «История дурака», в которой проклинает Троцкого и «наркомубийцу Джугашвили», а также себя и своих соотечественников, попавшихся на удочку ловких политических авантюристов и пошедших за ними, не зная удержу в надругательстве над родной землей. В 1926 он пишет стихотворение, посвященное памяти расстрелянного по делу «Ордена русских фашистов» А. Ганина: «От света замурованный дневного, в когтях железных погибая сам, ты сознавал, что племени родного нельзя отдать на растерзанье псам». А в к. 20-х он пишет поэму, так и оставшуюся без названия (очевидно, писатель прекрасно понимал, что предлагать ее журналам не только бессмысленно, но и опасно для жизни), в последних строках которой раз и навсегда ставит точку в оценке современного ему бытия. («Барахтаясь в крови по горло, таща чугунных пушек жерла, за колесницей князя тьмы, - венчали дьяволицу мы… И дьявол сам себя прославил, а смердов посадил на трон, но никого он не избавил от савана и похорон…».)

С к. 20-х Карпов начинает работать над автобиографической повестью, позднее названной «Из глубины». В 1933 в издательстве «Никитинские субботники» вышла в свет небольшая частица из написанного к тому времени под названием «Верхом на солнце». В дальнейшем оригинальные произведения Карпова не появлялись в печати почти 25 лет. Остались неопубликованными многочисленные его рассказы, стихотворения, повесть «Кожаное небо», писавшаяся в 1920-22. В сер. 30-х Карпов пишет роман «Путешествие по душам», также оставшийся неопубликованным, и работает над книгой «Из глубины». Эта автобиографическая повесть становится главным делом его жизни. Не рассчитывая на публикацию своих произведений о современности, потеряв надежду на то, чтобы увидеть в печати свои стихотворения, он все свои душевные и творческие силы сосредотачивает на воспоминаниях детства, юности, вспоминает о своих первых шагах в литературе, о писателях, с которыми его столкнула судьба. Лишь перед войной он обрел свое жилье в Москве, а жил в основном на пособия от литературных организаций и на командировочные, которые брал во время поездок на родину в с. Турки. После 1953 он немного ожил и попытался выйти из затворничества. Уже будучи тяжело больным стариком, подготовил 2 рукописи избранных стихотворений (ни одна из них не стала книгой), написал повесть «Простец в обороне» и в конце концов издал 1-ю часть своей многострадальной повести «Из глубины» в «Советском писателе». 2-я и 3-я части - собственно литературные воспоминания - изданы при его жизни не были. Ни рассказы, ни последние повести также не увидели света. Да и последняя книга уже не могла разорвать завесу забвения над одним из старейших русских писателей, «умученным жидами».

, Рыльский уезд , Курская губерния , ныне Хомутовский район

Пимен Иванович Карпов (6 (18) августа , Турка , Рыльский уезд , Курская губерния - 27 мая , Москва) - русский поэт, прозаик, драматург.

Биография

Родился в крестьянской семье. Родители его были христианами-старообрядцами. Одно время он пребывал в обучении у местного сапожника, а летом снаряжался в город на случайные заработки. В 1899 году окончил школу грамоты Рыльского уезда.

Начало своей творческой деятельности он отнёс к 1904 году. В 1905-1907 гг. принимал участие в революционном движении. С 1907 года печатает в газетах репортажи о деревенской жизни. Первое стихотворение публикует в 1908 году. Первая книга Карпова вышла в свет в 1909 году. Это был сборник статей-памфлетов «Говор зорь. Страницы о народе и интеллигенции», в котором Карпов обрушился с критикой на русскую интеллигенцию . В 1913 году вышел роман «Пламень».

В начале 1920-х Карпов издает 2 сборника стихов «Звездь» и «Русский ковчег», книги рассказов «Трубный голос» и «Погоня за радостью», две пьесы из жизни сектантов - «Богобес» и «Три зари».

В 1922 году в доме Карпова проводят обыск. Карпова практически перестают печатать.

Начиная с 1926 года как и многие неугодные власти литераторы той поры занимался переводами с языков народов СССР. С конца 20-х годов Карпов начинает работать над автобиографической повестью «Из глубины».

В 1933 году в издательстве «Никитинские субботники» вышла в свет небольшая часть из написанной к тому времени повести «Верхом на солнце».

В середине 1930-х пишет роман «Путешествие по душам», также оставшийся неопубликованным.

Перед Великой Отечественной Войной он получил жильё в Москве. Жил в основном на пособия от литературных организаций и на командировочные. В 1956 году опубликована первая часть воспоминаний «Из глубины».

В 2007 в журнале «Наш современник » (№ 2) опубликован роман «Кожаное небо», созданный в 1920-1922 гг.

Издания

Карпов П. Говор зорь. - СПб., 1909. - 96 с.
Карпов П. Пламень. - СПб, "Союз", 1913.
Карпов П. Русский ковчег. - М., "Поморье", 1922.
Карпов П. Верхом на солнце. - М., "Никитинские субботники", 1933.
Карпов П. Пламень. Русский ковчег. Из глубины. - М.: "Художественная литература", 1991. - 368 с., 100 000 экз.

Напишите отзыв о статье "Карпов, Пимен Иванович"

Ссылки

www.hrono.ru/biograf/bio_k/karpov_pi.html
wg-lj.livejournal.com/601306.html
www.rospisatel.ru/pimen%20karpov.htm
www.mke.su/doc/KARPOV.html
www.surbor.su/enicinfo.php?id=5869
- статья из Литературной энциклопедии 1929-1939

Отрывок, характеризующий Карпов, Пимен Иванович

– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.

Пимен Иванович Карпов

Карпов Пимен Иванович (6.08.1886-27.05.1963), поэт, прозаик, драматург. Родился в с. Турка Рыльского у. Курской губ. в старообрядческой семье. Детство будущего писателя прошло в тяжелейшем крестьянском труде. Одно время он пребывал в обучении у местного сапожника, а летом снаряжался в город на случайные заработки. В 1899 окончил школу грамоты Рыльского у. Начало своей творческой деятельности он отнес к 1904. Первая книга Карпова вышла в свет в 1909. Это был сборник статей-памфлетов «Говор зорь. Страницы о народе и интеллигенции», в котором Карпов обрушился на русскую интеллигенцию. Карпов писал, что интеллигенты «ограбили народ духовно» и это «ужаснее грабежа материального, который совершали над крестьянами помещики и капиталисты», что даже в своих протестах против социальной несправедливости интеллигенты озабочены лишь преследованием собственных целей и совершенно не думают о забитом и униженном крестьянстве, что террористические акты и студенческие демонстрации совершаются с корыстными целями. Выделяя имена современных ему русских писателей, «сочувствующих народу» (Карпов называл А. Блока, Вяч. Иванова, Д. Мережковского), писатель утверждал, что их народолюбие не вполне искренно, и предлагал им «пожертвовать благами духовной жизни» и «пойти за плугом», ибо только таким путем «интеллигенты переродятся и полюбят все близкое: родную землю, родной язык, родной народ».

Куняев С.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

Писатель XX века

Карпов Пимен Иванович - поэт, прозаик, публицист.

Родился в крестьянской старообрядческой семье. О своем селе Карпов позже писал: «Наш край - село скрытников-староверов. Табором кочевым разбросано оно по холмам в верховьях речки Клевени и речки Амони. Это рубеж Украины, ясеневая дикая заросль, перевал солнца: отсюда весной переваливается рыжий лежебок-солнце на Север» («Из глубины»). Обильный солнечными днями край наложил свою печать на светоносную образность произведений Карпова, выразившуюся даже в названиях книг, а соседство с Малороссией зафиксировалось в обильных украинизмах их языка.

В 1905 Карпов принимает участие в революционной пропаганде среди крестьян.

К 1906 относятся его первые публикации (очерки и стихи) в леворадикальной газете «Курская весть», стоившие ему в 1907 ареста и заключения в тюрьму в г.Рыльске, откуда он с помощью товарищей бежал и некоторое время скрывался в Финляндии.

Намерение продолжить свой литературный путь приводит его в Петербург, где он устраивается поденщиком на резиновую фабрику «Треугольник». Карпов сближается с литераторами И.Ясинским (в квартире которого на набережной Черной речки некоторое время проживает) и Л.Андрусоном, а затем и с более широким кругом писателей, включая и столичную элиту, регулярно посещает собрания Религиозно-философского общества и «среды» на «Башне» Вяч.Иванова. Тогда же начинает публиковаться как поэт в петербургских журналах и газетах «Весна», «Мир», «Неделя», «Современное слово», в приложении к «Ниве». С явным авансом похвалы стихи начинающего поэта приветствуются прессой: «Вот Пимен Карпов, молодой рабочий, с виду мешковатый, неповоротливый, будничный. А в душе у него - сказка - с золотыми зорями, с серебряными реками, жемчужными туманами, бриллиантовыми росами. Сколько аромата, нежности и радуги в душе этого молодого мужика!» (Шебуев Н. Поэтический анархизм// Весна. 1908. №11. Март). На самом же деле стихи Карпова этого периода обильно насыщены расхожими образами, в них только изредка мелькают картины родного поэту крестьянского края, но и то на них лежит печать недостаточно органически усвоенного символизма. Позже Карпов говорил о том, что будто бы в 1911 им был подготовлен к изданию поэтический сборник «Знойная лилия», содержание которого составили стихи первого периода творчества; данные о выходе такого сборника историкам литературы не известны.

В 1909 выходит первая книга Карпова «Говор зорь», состоящая из очерков-инвектив, направленных против городской интеллигенции, безнадежно будто бы отошедшей от здоровых основ национальной жизни. Национальные корни Карпов видит в деревне, в крестьянстве, при разговоре о которых автор то и дело с публицистического тона своей книги переходил на лирический и апологетический. «И как это ни неприятно "интеллигенции", народ чует говор зорь - голос Бога, правды, красоты и любви, чует грядущий расцвет жизни среди степей и лесов и бодр духом и полон сил. Город, так называемая городская культура, развращает, губит народ, спасется он только в деревне, на земле». Интеллигенция же обвиняется Карпов в грехах эгоизма, духовном ограблении народа путем монопольного владения культурными благами и лицемерном «народолюбии». В вызове интеллигенции Карпов стремился быть последовательным. Так, в письме от 7 апр. 1910 В.Розанову он декларировал: «Вы мне враг. Вы этого, вероятно, и сами не станете отрицать; да и вообще все, кого я знаю из интеллигентов,- лютые враги мне и готовы меня в ложке потопить; интеллигенты не щадят нас, сынов народа, не будет им пощады и от народа». Письмо заканчивалось: «Если будете писать по заказу для "Нов(ого) вр(емени)" и "Русского) с(лова)" - не избежите общей участи интеллигентов. Я предупредил Вас» (см.: Куняев С. Певец светлого града // Карпов П.: Пламень: роман. Русский ковчег... М., 1991. С.8, 9). Полной последовательности в «борьбе» с интеллигентами, однако, не получается.

В 1909 Карпов добивается личного знакомства с А.Блоком, которому в письме того же года признается: «Вас я ценю как прекрасного, доброго, сердечного человека и национального поэта... но интеллигента так же не одобряю в Вас, как и во всех». С еще большей признательностью высказывается и А.Белому в письме к нему в 1910: «Вы многое видите духовным оком своим, что от нас простых смертных скрыто. Я прямо скажу, что Вашими устами иногда говорит Дух Святой. Вот почему Ваше мнение для нас, служителей Бога и Его Святого Духа, дорого и родно». Да и к характеристике В.Розанова в цитированном выше письме он делает в его конце существенную поправку: «Поступайте, как говорит Вам Ваша совесть, но Вы не имеете права губить в себе народный гений». Сближается Карпов и с Мережковскими, которые считают, что «он мог бы стать значительным явлением, если бы "ускромнился и вошел в разум"» (Из письма 3.Гиппиус к А.Белому от 8 дек. 1909 // Азадовский К. - С.241). Литературной общественностью книга Карпова была встречена сочувственным вниманием. А.Блок причислил ее к книгам «"русских вопленников", в которых, при всем их косноязычии, есть не одни чернила, но и кровь» («Литературный разговор», 1910). Л.Толстой, которому как «учителю жизни» Карпов ее послал, одобрил в своем ответе автору превалирующую в ней мысль о «великом значении» и «великой будущности» крестьянства. Толстому книга импонировала также и «смелостью мысли», и «обвинительным» тоном. Несколько позже о книге высказался и В.Розанов, отметивший, что эта «небольшая и страстная книжка» «бурлит, кипит, рвется, но несостоятельна в своем отрицании города», поскольку «ни в созерцании Платона, ни в созерцании Толстого, ни в созерцании Пимена Карпова - город не устраним. Город - это есть многообразие, сложность, опыт разнообразных трений; пожалуй - место гибели единичных душ и роста целого... около него вращается и движется цивилизация и история» (Пимен Карпов и его «Говор зорь» // Прямой путь. Ежемесячное издание Русского народного союза Михаила Архангела. 1914. Кн.2). В этой же статье В.Розановым запечатлен и портрет Карпов периода выхода в свет его первой книги: «...в сущности очень интересный, молодой человек: среднего роста... плотный, сильный, угрюмый, молчаливый, внутренне приветливый».

В 1913 выходит отдельным изданием роман Карпова «Пламень: Из жизни и веры хлеборобов» (на титульном листе указан 1914) - своеобразный отклик на активно обсуждавшуюся в столичных элитарных кругах проблему интеллигенции и религии. Одновременно он явился и полемическим ответом на посвященный этой же теме роман А.Белого «Серебряный голубь» (1910), в котором стихия народной (хлыстовской) веры предстает темной и косной силой, погубившей доверившегося ей героя-интеллигента. В «Пламени...» все как раз наоборот: образом тьмы, самого дьявола выступает представитель привилегированного сословия, помещик и «камергер-деторастлитель» Гедеонов, а светлым началом - руководимая хлыстом Крутогоровым секта неких живущих «в обители среди старых мятежно раскинувшихся садов», поющих радость и солнце «пламенников». Есть здесь, правда, и представители темных сил в религиозных исканиях народа - секта сатанаилов. Книга насыщена картинами «душевных и телесных» мучительств, насилия и свального греха, совершающихся в русских церквах «кровавых месс».

Роман Карпова приобрел репутацию «скандального» и вскоре же после выхода был конфискован цензурой. Книга была встречена разноречивыми оценками в критике, в частности, А.Блоком. В своей статье о романе он определил его как «плохую аллегорию» и отметил в нем «суконный язык и... святую правду», а в конце своего отзыва обобщил: «Пусть это приложится к познанию России». Р.В.Иванов-Разумник указывал на эпигонскую зависимость от «ре-мизовского построения фразы», реминисценции в ней из Андрея Белого, а самого автора назвал «отравившимся» литературным модернизмом. Отмечалось и влияние Ф.Сологуба. В основу почти всех негативных оценок легли два мотива: нагнетание мрачных картин в изображении души и жизни русского «хлебороба» и бесконтрольное следование расхожим тенденциям декадентской литературы. Автора упрекали в том, что он «навязывает без того темному и несчастному крестьянству русскому какие-то небывалые мысли и чувства, подобранные в туманной, промозглой атмосфере етербургского декадентства» (Философов Д.Бред // Речь. 1913. 14 окт.), в том, что он своим романом возвел новую клевету на русский народ, на русское «сектантство, и без того тяжко страдающее», что никаких «сатанаилов» среди русского народа не было и нет (Бонч-Бруевич В. Новый ритуалист // Киевская мысль. 1913. 27 окт.), что, пытаясь нарисовать «революционное движение в крестьянской среде», автор заливает его «эксцессами жестокости, соединенной с эксцессами пола» (Ашешов Н. (Ожигов Ал.). Литературные мотивы // Современное слово. 1913. 17 окт.). В положительных же оценках утверждалась как раз противоположная мысль - о несомненном существовании в какой-то части народа этих «эксцессов», о том, что в «Пламени...» «с огромным поэтическим мастерством и искренним пафосом повествуется о целом ряде кровавых преступлений, совершаемых на дне нашей сектантской темноты» (Ясинский И. Костомаров, Хвольсон, Пимен Карпов и сатанаилы // Биржевые ведомости. СПб. 1913. 10 окт. Вечерний вып.); в иных из подобных отзывов заострялась даже мысль об актуальности романа Карпова: «Страшная, кошмарная книга, но книга, явившаяся не поздно, книга, вопиющая о "переоценке" многих ценностей, напоминающая о многих грехах, предостерегающая и пророческая» (Шарков В. Книга ненависти // Южный край. Харьков. 1913. 24 окт.).

В 1915-16 Карпов сближается с поэтами «крестьянской купницы», особенно с С.Клычковым, С.Есениным, А.Ганиным. В окт. 1917 выдвигается кандидатом в Учредительное собрание от партии эсеров (избран не был). Превратившись после революции из недавнего «нелегала» в приветствующего новую власть писателя, Карпов в начале 1920-х активно издается.

В 1920 выходит сборник рассказов «Трубный голос» - о развале и сумятице нынешней деревенской жизни, в 1922 вместе с отдельно изданными драматическими поэмами «Богобес» и «Три зари» появляются в свет два его поэтических сборника - «Русский ковчег» и «Звездь», в которых ранние стихи дополняются новыми: о мессианской судьбе России, ступившей на свой трагический путь («Светлоград», 1917). Стихи этих двух книг по-прежнему находятся под значительным влиянием символизма, окрашены особенной религиозной символикой, образностью и отличаются обилием образованных в символистском духе неологизмов: «грозоц-вет», «солнцеструй», «трепетнозвездный», «цветопад», «весеннесинь», «лесолунный цветок», «огнепраздновать», «светословенно», «цветогрозы» и пр. По словам современника, высказанным в этом же 1922, Карпов в своем творчестве выразил «хлыстовскую одержимость» русского народа, тогда как Л.Толстой выделил его «христиански смиренную просветленность», а А.Блок - его «мечтательность и нежность» (Руднев А. Бесшабашный // Вестник литературы. 1922. №2-3). На сборник «Русский ковчег» и «Звездь» путь Карпова-поэта в основном завершается; лишь в середине 1920-х создаются им как бы вынужденные стихи, посвященные смерти троих своих друзей: А.Ширяевца, А.Ганина и С.Есенина - «В застенке» (1925) и «Три поэта» (1926). Посвященные в первом из них строки расстрелянному А.Ганину стали вполне пророческими по отношению ко всем новокрестьянским поэтам, расстрелянным позже и вычеркнутым из литературы: «И стала по растерзанной России / Бродить твоя растерзанная тень...» Завершались стихи строфой, в которой светоносная, «огненная» символика К. обретала подлинный исторический смысл: «А мы, на ком лежат проклятья латы, / Себя сподобим твоему огню. / И этим неземным огнем крылаты / Навстречу устремимся звездодню!»

В период политики и стратегии раскрестьянивания Карпов разделяет судьбу прочих отторгаемых от литературного процесса новокрестьянских поэтов. Партийная критика считала, что творчество Карпова представляет собой «прямой мост к реакционному отрицанию возможности переделки деревни» (Краткая литературная энциклопедия. М., 1931. Т.5).

С 1920-х Карпов живет в Москве, долгое время не имея своего собственного жилья (комнату получил лишь в конце 1930-х) и занимаясь литературным трудом только «в стол», в т.ч. работая над начатой еще в 1920-е автобиографической книгой «Из глубины. Повесть о самом себе и других».

В 1933 ее отдельные фрагменты выходят небольшой книжкой «Верхом на солнце». Второй и последний раз «повесть» (неполный вариант) удается издать только в 1956 отдельной книгой «Из глубины». В предисловии к ней («От автора») Карпов вынужден был отрекаться от своих прошлых символистских традиций, признаваться в «непонимании... общественного назначения литературы», в «неумении разглядеть в ней единственно правильный путь - путь реалистического направления...».

Умер Карпов совершенно забытым писателем.

А.И.Михайлов

Использованы материалы кн.: Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 2. З - О. с. 157-160.

Далее читайте:

Русские писатели и поэты (биографический справочник).

Сочинения:

Пламень // Последний Лель: Проза поэтов есенинского круга. М., 1989;

Пламень: роман. Русский ковчег. Книга стихотворений. Из глубины: Отрывки воспоминаний. М., 1991. (Забытая книга);

В застенке // Алексей Ганин. Стихотворения. Поэмы. Роман. Архангельск, 1991;

Письма к Блоку // Александр Блок: Исследования и материалы. Л., 1991.

Литература:

Клейнборт Л. Очерки народной литературы (1860-1923). Л., 1924;

Белый А. Начало века. М.; Л., 1933,

Басквич И. Курские вечера. Воронеж, 1979;

Азадовский К. Блок и П.И.Карпов // Александр Блок: Исследования и материалы. Л., 1991;

Солнцева Н. Пимен // Солнцева Н. Китежский павлин. М., 1992;

Лев Толстой и крестьянские писатели / публ. Л.Гладковой // Подъем. Воронеж. 1996. №З. С.235.

Сочинения:

Пламень. Из жизни и веры хлеборобов. СПб., 1913;

Звездь. М., 1920;

Русский ковчег. М., 1921;

Из глубины. М., 1956;

Пламень. Роман. Русский ковчег. Книга стихотворений. Из глубины. Отрывки воспоминаний. М., 1991.

Литература:

Блок А. Пламень // Россия и интеллигенция. Пг., 1919;

Баскевич И. Курские вечера. Воронеж, 1979;

Солнцева Н. Пимен // Китежский павлин. М., 1992.

, Турка , Курская губерния - 27 мая , Москва) - русский поэт, прозаик, драматург.

Энциклопедичный YouTube

1 / 3

✪ Аудиокнига Смиренные сестры Элурии - работа режиссера

✪ Голое поле - Иван Лукаш (читает Роман Волков)

✪ Борис Корнилов - Последнее стихотворение (читает Роман Волков)

Субтитры

Биография

Начало своей творческой деятельности он отнёс к 1904 году. В 1905-1907 гг. принимал участие в революционном движении. С 1906 года печатает в газетах репортажи о деревенской жизни. Первое стихотворение публикует в 1908 году. Первая книга Карпова вышла в свет в 1909 году. Это был сборник статей-памфлетов «Говор зорь. Страницы о народе и интеллигенции», в котором Карпов обрушился с критикой на русскую интеллигенцию . В 1913 году вышел роман «Пламень», который был конфискован и сожжён, а автор был привлечен к суду «за богохульство и порнографию».

В 1922 году в доме Карпова проводят обыск, после чего писателя практически перестают печатать.

Начиная с 1926 года, как и многие неугодные власти литераторы той поры, занимался переводами с языков народов СССР. С конца 20-х годов Карпов начинает работать над автобиографической повестью «Из глубины».

В середине 1930-х пишет роман «Путешествие по душам», также оставшийся неопубликованным.

В 2007 в журнале «Наш современник » (№ 2) опубликован роман «Кожаное небо», созданный в 1920-1922 гг.

Противоречивое развитие действительности, запутанность и сложность литературных исканий предреволюционной поры привели к причудливым изломам биографии и художественного творчества Пимена Ивановича Карпова, весьма одаренного и вместе с тем во многом неудачливого писателя.

Сын крестьянина села Турки Рыльского уезда Курской губернии, он вошел в литературу как самоучка, под непосредственным влиянием примера Л.Г. Чемисова. Первые выступления П. Карпова в печати были вызваны событиями 1905 года. "Я написал нечто о забастовке, о "красном петухе", - вспоминал писатель. - ...Потом послал в "Курскую весть" (леворадикальная газета, издававшаяся во время революции 1905 года). Корреспонденция и стихи были напечатаны. А автор их был незамедлительно арестован, посажен в Рыльскую тюрьму. Бежал в Финляндию, позднее перебрался в Петербург.

Первая книга очерков и статей "Говор зорь" (1909) была достаточно хорошо принята. Блок писал, что в книге "есть не одни чернила, но и кровь".

Идеи, намеченные в первой книге П. Карпова, получили дальнейшее развитие в романе "Пламень" (СПб, 1913), конфискованном и сожженном цензурой. Собственно, трудно его назвать романом в полном смысле слова. Блок достаточно точно охарактеризовал содержание и сюжет произведения П. Карпова: "страсть, насилия, убийства казни, все виды мучительств душевных и телесных - это "фон" повести; на таком фоне борются два начала: начало тьмы, сам дьявол, помещик, "камергер-деторастлитель" Гедеонов... и начало света, хлыст Крутогоров". Причем "светлое" в Крутогорове выражено не столько в какой-то положительной программе, сколько в лютой злобе ко всему миру. Так Пимен Карпов "отстранял" и мистифицировал реальные страдания и муки деревенской России.

В стихотворении "Заклинание России", написанном в 1918 году на родине, в Курске, П. Карпов утверждает не какую-нибудь, а именно революционную Русь:

О, золотой ковчег, о, Светлый Град -
Россия от востока до заката!
Светла твоя душа, блаженен взгляд,
И сердце бурнопламенное свято.

Народная Россия всегда была дорога и свята для поэта.

И потому он с особым вниманием присматривался к тем процессам, которые происходили в курской деревне. Живые впечатления от пребывания на родине в первые послеоктябрьские годы получили свое отражение в сборнике рассказов П. Карпова "Трубный глас" (М., 1920). Эти рассказы больше зарисовки, чем обобщения, но зато они исполнены жизненной правды, верно передают сумятицу деревенской жизни того времени, когда власть переходила из рук в руки: радость крестьян, получивших (между прочим, при помощи городского пролетариата) землю, и опасения, как бы ее не отобрали, жаркие споры в избе-читальне, сложные перипетии классовой борьбы, сбор полушубков для Красной Армии... Хотя автор и проявляет иной раз известную настороженность по отношению к представителям пролетарского города, но он не может не видеть того, что мужик, получивший землю, свои надежды связывает именно с этим городом.

Пребывание на родине, знакомство с реальной жизнью родной деревни получило известное выражение и в поэзии П. Карпова (сборники стихотворений "Звезды", М., 1922; "Русский ковчег", М., 1922).

В дальнейшем П. Карпов пережил творческий кризис. Процесс перестройки, который требовал отказа от прежней идеологической основы и связанной с нею системы образности, у него затянулся. Лишь в тридцатые годы писатель возвратился в литературу книгами-воспоминаниями "Верхом на солнце" (М., 1933) и "Из глубины" (М., 1956). Хотя в этих книгах немало субъективизма (автор не всегда в ладах с фактами, произвольно трактует события, дает пристрастные характеристики ряду исторических деятелей, писателей), они представляют несомненный интерес как свидетельство переосмысления пути, им пройденного, прежних литературных верований. "Влияние символизма", "непонимание общественного назначения литературы", "неумение разглядеть в ней единственно правильный путь - путь реалистического направления", - вот что, по собственному признанию П. Карпова, помешало ему, выходцу из народа, обрести себя как подлинно народного писателя.

И все же творчество П.И. Карпова, несмотря на всю категоричность авторской самокритики, заслуживает серьезного изучения. Даже в своих заблуждениях он отражал не только свои индивидуальные взгляды и настроения. Именно потому Л.Н. Толстой и говорил о том, что надо "непременно" прочитать "Говор зорь" Пимена Карпова, а Блок сказал, что "...из "Пламени" нам придется, рады мы или не рады, запомнить кое-что о России".

С 1995 г. в Хомутовском районе ежегодно проводятся Карповские чтения .

Библиография:

Карпов, П. И. Повесть / П. И. Карпов. - М.: Сов. писатель, 1956. - 236с. : ил.
Карпов, П. И. Пламень: роман; Русский ковчег: кн. стихотворений; Из глубины: отрывки воспоминаний / П. И. Карпов. - М., 1991. - 367 с.
Карпов П. "Я русский писатель..." / П. Карпов // Наш современник. - 1990. - № 10. - С. 188-192. - (Отечественный архив).
Карпов П. Посол звезды: [стихи] / П. Карпов // Огонек. - 1988. - № 38. - С. 13. - (Поэтическая антология. Русская муза XX века).
Баскевич, И. Пимен Карпов / И. Баскевич // Курские встречи / И. Баскевич. - Воронеж, 1979. - С. 81-85.
Блок и П. И. Карпов: [К истории взаимоотношений поэта с писателем- "самородком"] / вступ. ст. и коммент. К. М. Азадовского // Александр Блок: Исслед. и материалы. - Л., 1991. - С. 234-280
Мацуев, Н. Карпов П. И. // Русские советские писатели / Н. Мацуев. - М., 1981. - С. 102. - (Библиогр.).
Певец Светлого Града: стихи и проза Пимена Карпова, переписка и исслед. его творчества, материалы Карповских чтений и стихи, посвящ. ему / [сост. Н. Шатохин; ред. О. Саранских]. - Курск: Курск. гор. тип., 2006. - 146 с. : ил. - (Библиотека международного альманаха "Славянские колокола").
Поливанов, К. М. Карпов П. И., поэт, прозаик / К. М. Поливанов // Русские писатели. - 1800-1917. - М., 1992. - Т. 2. - С. 497-499: фот.
Ферапонтов, Н. Странник опальный: Вышла книга о Пимене Карпове [Шатохин, Н. "Певец Светлого Града"] / Н. Ферапонтов // Курская правда. - 2006. - 28 марта. - (Книгочей).
Салтык, Г. А. Пимен Иванович Карпов / Г. А. Салтык // Курск. - 2004. - 25 авг. - С. 8.- (Истоки. Вып. 6.).